|
Живые источники
Любовь Никонова
Они не будут уже ни алкать, ни жаждать,
и не будет палить их солнце и никакой
зной,
ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти
их и водить их на живые
источники вод,
и отрёт Бог всякую слезу с очей их.
Откровение святого Иоанна Богослова,
глава 7, стихи 16 17.
***
Годами складывалось счастье
и умножалось слой за слоем....
Какое светлое бесстрастье
и насыщение покоем!..
Какие клёны и берёзы,
какие ветлы в том пространстве,
где воздух - как святые слёзы,
а дух - в молитвенном убранстве...
Всё шито золотом - но просто.
Богатство - с нищенским оттенком.
Не пересилить запах воска
помадкам или сладким пенкам.
В полях, в блаженных вздохах леса,
во всей природе этой кровной
таится чистая аскеза
российской сущности церковной...
1995
***
Мчится поезд по землям ореховым,
мимо ласточек и облепих.
Много разных пространств я проехала,
много разного видела в них.
Что же светит за далью, за чащею,
озаряя с земли небосвод?
Метафизикой русской горящею
путь стократный меня обдаёт.
Уж рассеялись братья - ровесники.
Уж не видно ровесниц - сестер.
Только ангелы, Божие вестники,
входят с трепетом в русский костер.
Жарко сердцу в нагревшемся поезде.
Облепихи и птицы - в огне...
Но страна в Богородичном поясе
невредима по сути вполне.
1993
***
От матери узнала я о них,
о двух почивших братиках моих.
Ещё и не привыкнув к колыбельным,
один ушел из мира двухнедельным.
Другой провел на белом свете месяц
и отлетел, покинув эту местность.
В Молитве, за беседой Божьей сладкой,
встречаюсь я с их вечною загадкой.
Два грудничка, два братика - младенца,
две свечечки, два безгреховных сердца...
Два родственника маленьких из рая,
ищу следы я ваши, обмирая...
Мир груб. И пьёт тяжелое вино.
И кладбище бездумно снесено.
Родители состарились. И ныне
кто вздумает о вашей благостыне?
Два гостя, два таинственных ребенка...
Вжилась я , ваша младшая сестренка,
в нестройный мир, весь в судорогах, в мыле,
который вы так кратко навестили...
Но сквозь туман, сквозь грешный морок плотный
всё будто вижу взгляд ваш мимолетный...
1993
***
На прозрачные эти равнины
нас выводит стезя невредимая.
Но бывает: душа нелюдимая
отпадет от любви без причины.
И блуждает... И видит свеченье
дома отчего - но не приблизится.
То повысится вдруг, то понизится
то ль давление, то ли мученье...
Только сердце в порыве духовном
в светлый час, за осенними ветлами
видит домик с пречистыми окнами
и божницу в убранстве любовном...
1993
***
С ангелом в детстве
Соблюдаю цветы - ноготочки...
И со мною стоит у крыльца
тонкий ангел в прозрачной сорочке,
с золотистым свеченьем лица...
Весь в календулах наш палисадник.
Улыбается радостно мать.
И для ангела - истинный праздник
здесь с младенцем в цветах пребывать.
Ангел прислан ко мне Всемогущим,
чтоб в обиду не дать воронью.
Я не знаю пока, что в грядущем
эту дружбу грехом оскверню.
И не знает мой ангел - хранитель,
сколько раз я его огорчу,
как приду с покаяньем в обитель,
виновато поставлю свечу...
1995
***
Из жизни былой прилетит, обнимая,
мотив, белоснежный цветущего мая!
Искусным движеньем, певучим, неровным
приблизится к сердцу
с томленьем любовным -
и тонкое, в инее, пламя лобзанья
коснется чувствительной розы сознанья:
"Я - дней молодых неисчезнувший гений,
Зачем ты не хочешь моих утешений?
Зачем, не приемля чарующих знаков,
читаешь труды православных монахов?
Зачем под влияньем Минеи и святцев
себя обнесла ты оградой из старцев?
Неужто для постной иконной лазури
вскормил я тебя на античной культуре?"
Но слабо откликнется сердце навстречу...
Пока ещё слышу, но впредь не замечу...
Иной я исполнена жизни и жажды:
Господь заглянул в мое сердце однажды,
на миг заглянул - и тотчас удалился,
но мир мой душевный уже изменился.
Пусть буду средь старых, пусть буду средь малых,
средь самых ничтожных и самых "отсталых",
средь самых презренных и самых гонимых,
лишь видеть бы Господа "на серафимех".
Идти вперекор мировому злословью
за крестным блаженством,
за Божьей любовью.
И зов обольщенья, как иней, растает
от света Христова, что в сердце блистает.
1995
***
Всякое дыхание...
В восторге перед Божиим твореньем
я приступила вдруг к стихотвореньям.
Господь струил неслыханные силы
сквозь звезды и священные могилы.
Куда-то вел дельфинов и китов,
моря им отдавал и океаны.
Янтарных брызг и радужных цветов
над ними били чистые фонтаны.
Шел свет от Господа. И вечные лучи,
живительны и в меру горячи ,
до рыб глубоководных доходили,
до клубней и до яблок земляных,
и черепах в движенье приводили,
и птичек певчих трогали лесных.
И зажигали музыку в сердцах
кузнечиков, живущих в солонцах.
Его созданий нежные черты
напоминали, как прекрасны вкратце
лишайники и бледные цветы,
взошедшие на камне и на кварце.
На тучных почвах, пурпуром горя,
цветы с тяжелой чувствительной судьбою
вздымались меж страниц календаря,
робея перед дымкой голубою...
И сообщалось высшим языком:
себя забыть и суету оставить -
и вместе с каждой птичкой и цветком
хвалить Его, благодарить и славить ...
1984-1994
***
Кусты полны поющих птичек.
Я слышу четкое внушенье :
оставить груз пустых привычек ,
познать иное утешенье.
Созданья Божьи не лукавят.
Их детский лепет - гениален.
И Тот , Кого так дружно славят,
в их песнопеньях - сверхреален.
И больше всех объят восторгом
и сыт одной духовной пищей
пернатый, восхищенный Богом,
блохастенький, невзрачный, нищий...
1996
***
Умолк обычный зов дороги
и шелест липы вековой.
Не потревожь моей тревоги
и беспокойств не беспокой.
Когда и важное отхлынет,
тогда-то с четырех сторон
серебряный возникнет иней
на клеймах потайных икон.
Из мрака выступит божница.
И в серебре небесных кущ
откроется святая мышца
Того, Кто благ и всемогущ.
Все сбудется в едином Боге.
И будет чище и милей
возобновленный зов дороги
и шелест множества ветвей.
1994
***
На Сухоне
Пароход уходит в Тотьму.
Долго, долго плыть ему.
Что в душе твоей, ты точно
не расскажешь никому.
Всюду осень. Русский север.
Ветер гонит облака.
Посреди Сухоны серой
будет дождь наверняка.
Как бы вовремя добраться,
как бы выполнить свой план?
Где ты, церковка в облацех,
белый лебедь Иоанн?
...Там под сенью туч тяжелых
есть особенный маршрут...
Там в плащах и капюшонах
все паломники идут.
1971-1994
***
Родная глухомань. Легко
в сознанье льется свет окрестный.
А где-то в сердце глубоко
сияет образок небесный.
Ни писем, ни газет не жду.
Избушку занесло отчасти.
Поленья в русской печке жгу
и ощущаю только счастье.
Доисторический цветок
мне стужа на окно прилепит -
и в сердце благодарный лепет
пройдет под самый образок.
1982-1993
***
Сокровище тишины
"Шумел камыш". Шумит и ныне.
Гуляет пьяная братва.
Глас вопиющего в пустыне
сюда доносится едва.
За вечным пиршеством не знают:
есть непорочная страна.
Её младенцы прозревают
и Божья странница одна.
Им безразличен шум случайный.
И взгляды их наделены
бесшумной зрительною тайной
невыразимой тишины.
Их грубый шум не поколеблет.
Ничто не помешает им
безмолвно преклонить колени
пред чистым Образом Твоим...
1991-1994
***
Занятьем мелким и условным
тебе предстанет жизнь однажды.
И вспомнишь в час духовной жажды
рябины во дворе церковном.
Нет, не пронизан Божьим делом
усталый мир, привыкший к драмам.
А женщина в платочке белом
уже явилась перед храмом.
И вот стоит меж двух рябинок...
Перекрестилась, поклонилась...
Муж - атеист, сыночек - инок:
непостижима Божья милость.
Сейчас взойдет она на паперть
с лицом, пресветлым от слезинок.
Всегда ей есть о чем поплакать
меж этих храмовых рябинок...
1993
***
Две странницы...
Я шла за ними...
Я поняла, что это значит:
забыть своё мирское имя,
и пусть душа о нём поплачет...
Идти, как инокини эти...
Что им всеобщее безбожье,
беспутье, беспредел, бессердье,
безвременье и бездорожье?
Над всей бессмысленностью нашей
блеснет им невечерним светом
Господь, сердца сестер призвавший
простейшим словом и обетом...
А мы - свидетели, не больше,
со светским к вере интересом...
Не всякий, говорящий: "Боже...",
пребудет в Царствии Небесном...
1993
***
Летел, летел собор над лесом,
над глухоманью, над зимой,
не отягченный больше весом,
уже расставшийся с землёй.
Струился он над русской стужей
сияньем ликов и очей,
и кем опознан? Кем угадан?
Кто этой Церкви Божьей внял?
Лишь тонкий-тонкий синий ладан
страну Россию наполнял...
1992
***
Знамение церковное
И явилось на небе великое знамение-
жена, облеченная в солнце...
Откровение святого
Иоанна Богослова
Я - "жена, облеченная в солнце",
в сотни огненных рек и морей.
Что грехи и распутство Содомца
перед чистою силой моей?
Выхожу я из древних писаний...
Всюду раны, нарывы и боль.
И огнём своих тихих касаний
овеваю я эту юдоль.
"Не лечи нас своей чистотою!
Это страшно. И мы не поймём...-
слышен ропот за близкой чертою -
Лучше скройся ты вместе с огнем".
Что очистит любовь и идею
здесь, в больном и несветлом лесу?
И Того, Кого в чреве имею,
для чего в этот мир я несу?
1990
***
Где же Ты шла, Мариам?..
Может, по этим холмам,
что поросли ковылём
в вечном молчанье своём?
Где Ты прошла, Мариам?
Как разнесла по домам
столько иконок простых,
мироточивых, святых?
Как прикасалась Ты к нам,
о, Госпожа Мариам,
зная, что жгучи и злы
нервные наши узлы?
Чем врачевала и как
души попавших впросак,
женщин, от водки шальных,
и суицидных больных?
Сколько несметных забот...
Кровь, испарения, пот.
Те, кто друг другу враги,
молят Тебя: "Помоги!"
Каждый, к тому же, упрям:
"С кем Ты из нас, Мариам?"
И для таких ни при чём
крест на груди под бельём...
Что Ты решишь, Мариам?
Входишь утешиться в храм.
В бедном приделе темно,
но хорошо всё равно.
Славя вверху Абсолют,
песнь херувимы поют.
И благовестник с высот
лилию Деве несет.
Смотришь сквозь светлую грусть,
знаешь здесь всё наизусть...
Крест, нищета и сума...
Ты же, незрима Сама,
вновь простираешь покров
на сиротинок и вдов,
всех беззащитных любя...
Отдыха нет для Тебя.
1994
***
Из рук Всемилостивой
дар ты приняла.
Цивилизация роилась у котла,
окуриваясь несусветным газом
и отравляя беззащитный разум.
Куда нести Всемилостивой дар?
По праву сторону стеной стоит пожар.
По леву сторону уже грядет потоп.
Сжигает огнь тебя и бьёт озноб.
Пройти вперед, наверное, нельзя:
путь преграждают мелкие князья,
ученики большого князя тьмы,
лжевластью опьяненные умы.
Не лучше ль просто повернуть назад?
Но там от века сформирован ад -
и восстают на свалке диктатур
фантомы угрожающих фигур.
И чей-то голос молвил не шутя:
"Гори на месте, бедное дитя.
Тебе, быть может, тесно и темно.
Но Божий дар свободен всё равно".
1989 - 1992
***
Всё ясно до последней звёздочки,
до высохшей степной травинки,
до лилии - цветущей лодочки,
до птички - крохотной новинки...
Всё освятил Творец немеркнущий,
всё изложил в небесной хартии.
Но человек - ослушник мелочный:
он разделился вдруг на партии.
И по частям кричит, куражится,
чернея от смертельной гордости.
И как же всё это не вяжется
с творением Твоим, о, Господи!
1994
***
Богослужение в кузбасском городке
Это в храме поют в экстремальном краю:
"Изведи из темницы душу мою..."
А в ответ - с четырех неизбывных сторон-
налегает лишь смог, этот черный "озон".
"Изведи из темницы..." - печалится хор.
Но в глубоком чаду утопает собор.
Сколько ж надо молитв, песнопений и слёз,
чтобы облако смога чуть-чуть разошлось?
Между тем, светозарный, нездешний на вид,
у подсвечника ясный ребенок стоит ...
И не ведает он окружающей тьмы,
от которой и в церкви не скроемся мы...
Но он знает движением детского сердца,
что такое икона "Взыгранье Младенца".
Знает он, развиваясь, как вешний листочек,
что такое икона "Живоносный Источник ".
И, вкушая частицы церковного хлеба,
знает сущность иконы "Благодатное Небо".
Мы, покрытые угольной пылью, глядим,
как сияет он чистым обличьем своим...
Слышишь, милый, ты слышишь в светлейшем раю:
"Изведи из темницы душу мою..."?
1995
***
Посещение Абалакского монастыря.1989 г.
Как оказалась ты, душа,
"на диком бреге Иртыша"?
Ты шла сюда давно и долго.
Днепр позади, Нева и Волга.
И вот пред Иртышом стоишь.
Тебя волнует он, Иртыш.
Ты смотришь, потрясенный зритель,
на Абалацкую обитель.
Прославленный на всю Сибирь,
лежит в руинах монастырь.
Там храм Египетской Марии -
и в храме звуки литургии.
Там, одолев распада власть,
лампада Пимена зажглась.
Над разрушением и хламом
храм ожил - и остался храмом.
Куда же снова ты спешишь?
За Абалак и за Иртыш?
Везде, куда достанет взгляд,
руины прошлого лежат.
Над этим безысходным плачем,
над этим битым кирпичом
на древнем небе обозначен
архангел с огненным мечом.
1989
***
Юродивый, великий нагоходец,
твой дух глубок и дивен, как колодец.
Вздыхает сердце, как зелёный клён.
И ропщешь ты, коленопреклонён:
"О, богатырь, не ведающей смысла!
О, мой народ ! Уже совпали числа,
что выявил великий Богослов -
и зверь "666" к прыжку готов.
Я знаю суть, но я непопулярен.
Мой вид негож. Я тронутым объявлен.
Притом среди лукавства и невзгод
всё, кроме правды, слушает народ...
Я в стену бьюсь...Бессилен пред стеною.
я виноват огромною виною,
что хоть и делал, как Господь судил,
но плохо о беде предупредил..."
1990
***
Белые одежды
Ты был расстрелян, Белый град,
и обращен в горящий ад.
И тот, кто в этом упражнялся,
перед компьютером смеялся:
бессилье беззащитных жертв
в нём возбуждало каждый нерв.
На выжженной земле разбитой
пред ним лежал весь Град раскрытый,
И кровь, что в пепел обратилась,
в воронках воздуха крутилась.
Торжествовал уничтожитель:
погибла ангелов обитель!
Но на другом конце земли
об этом думали иначе.
Там свечи светлые зажгли
и головы склонили в плаче...
К Распятью всякая душа
приникла, Крест Честный целуя...
И скорбь из сердца изошла
и претворилась в аллилуиа.
1992
***
В пространстве видно всё насквозь:
шли вместе - оказались врозь.
Лет через двести оглянулись -
одновременно улыбнулись:
мы не со-путники отнюдь,
у каждого особый путь.
Один дорогою отдельной
идёт с иконой "Семистрельной".
И осыпает жизнь другой
богатой звонкою деньгой.
А третий - вовсе не ходок:
он любит тень и холодок.
Что общего? О чём стараться?
Не лучше ль навсегда расстаться?
Но дрогнул где-то за холмами
взгляд, наблюдающий за нами.
И вечно любящий Отец
не разрешил сказать: "Конец".
1994
***
На земле не принята любовь.
О, любовь, ты участь, но не наша.
Почему ж волнует вновь и вновь
эта сверхмучительная чаша?
"Что сквозит" над смертным веществом,
над кровавым маревом усобиц,
в глубине метафор и пословиц
или над кладбищенским крестом?
Слышу я в материальной мгле
голос Твой, почти неуловимый,
любящий, любовный и любимый,
полностью бесправный на земле...
1990
***
На исходе века
...Как нести этот крест, это бремя?
Сколько сильных, неробких сломилось...
Но в такое-то трудное время
и свершается Божия милость.
Беззаконье сполна наплывает...
Тем верней в метафизике битвы
лишь на Бога душа уповает,
горячее возносит молитвы.
И выходит она на просторы,
где бояться и плакать не надо,
где всё ближе сияют соборы
золотого Небесного Града...
1995
***
Постойте. Дайте разобраться...
Вглядеться в дым, в кровавый мрак...
Ведь мы же сестры, мы же братья-
зачем же так и как же так?..
Но впрочем, хаос пересилил,
с рассудком справился абсурд.
И вдруг на небе тёмно-синем
изобразился Божий суд.
Всё длилось около мгновенья.
Пред Господом крылатый муж
разверз все язвы, искривленья
и судороги смрадных душ...
И билась всех ужасней в пене
душа, клянущая судьбу,
уже известная в геенне,
с печатью Каина на лбу...
1995
***
Все думают: уже свобода...
Но заперт дух замков на сто.
И камень тягостный у входа
теперь отвалит вряд ли кто.
Исчез из виду ангел в белом.
Уже принес он весть в наш мрак,
что сожжены мы будем Небом,
как старый хворост, как сушняк.
И храмы не избегнут краха.
И выше их, и выше звёзд
восходит тень ересиарха
во весь его гигантский рост.
Но вот - последняя обитель:
средь трёх собравшихся иль двух
ещё присутствует Спаситель
и прикровенно дышит дух...
1995
***
О. Русская земля!
Уже ты за холмом ...
Слово о полку Игореве
Не жизнь прожить - хоть поле перейти...
Душа охвачена неизъяснимой дрожью.
Так что ж там ожидает, впереди,
за этой колосящеюся рожью?
Какое продолжение грядёт?
Ещё одно, совсем другое поле?
Я понимаю: там не рожь растет...
И сердце замирает поневоле.
Я медлю среди поля, я стою...
Я здесь жила б, счастливая, веками...
И ублажали душу бы мою
растения ржаные с васильками.
Пронизанное любящим умом,
пространство, будто золото, сияет.
Куда же нас Господь переселяет?
О, Русская земля! Уже ты за холмом ...
1993
***
Народ безмолвствует.
Пушкин
Народ завыл.
Пушкин
Между "безмолвствовать" и "выть"
как жить, родимые, как быть?
"Котёнок плачет". "Месяц светит".
Бог шельму метит и не метит.
В лохмотьях, бурых, словно йод,
бредет по площади юрод -
и от того, что знать дано,
в глазах всевидящих темно.
Между "безмолвствовать" и "выть"
как жить, родимые, как быть?
Щепоть землицы разоренной,
к небытию приговоренной,
легко ли на груди носить?
Кого винить? С кого спросить?
И узнавать на гребне бедствий
стыда не ведающих бестий,
что топят в лаве речевой
звон колокольный вечевой...
Между "безмолвствовать" и "выть"
как жить, родимые, как быть?
Дешевою давиться жвачкой,
мириться с лучевой болячкой,
не зная даже, болен чем?
А может, и не жить совсем?
Иль так: убогим претворясь,
скрывать всё время с Духом связь,
замкнувшись, стойко от интриг
спасать духовный свой родник?
Иль среди леса, среди гор
искать сокрытый там собор,
хранящий в заповедных дебрях
обличия аскетов древних, -
но обнаружить котлован
со множеством крестов нательных,
с костями древних христиан
и их младенчиков недельных...
Ты на кого оставил нас,
Небесный Царь, Пресветлый Спас?
Взывая к высшей правоте,
сто лет мы плачем в темноте.
Чтоб Твой увидеть Светлый Лик,
из сотни лет даётся миг.
Миг меж "безмолвствовать" и "выть" -
на то, чтоб жить,
на то, чтоб быть...
1989 - 1996
***
Иду я по следам народа,
исчезнувшего как-то просто.
Утрачена его природа -
остались струпья и короста.
Скажи, куда же всё исчезло:
дела твои и фолианты?
Иль, молча, взяв кусок железа,
ты закопал свои таланты?
Иль ты растаял в мире горнем,
творец сокровищ неэлитных -
икон святых, объятых горем,
слезящихся и беззащитных?
Следы мерцают, и двоятся,
и замирают безответно...
И разум и душа боятся
исчезнуть так же незаметно...
1997
***
Летит мистический орёл,
с высот своих обозревая
распада смрадный ореол
вкруг утопического рая...
Спит оскудевшая любовь
под мертвым пеплом бед взаимных,
поспешно сделанных гербов,
искусственных знамен и гимнов...
На братских косточках расцвёл
тотальный мак, цветок упорный.
Но в вышине парит орёл,
сверкая царственной короной.
И видит тусклые сердца
и поезд, в тупике застрявший,
он, одинокий до конца
и ничего не потерявший...
1996
***
У подножия русских лесов
как бы храм невещественный вырос.
Слышен ангельский строй голосов
лучших певчих, заполнивших клирос.
Всё ясней Валаамский напев.
Явь ли?- иноки, старцы, миряне
мимо древних бессмертных дерев
крестным ходом идут по поляне...
Но вблизи - никого. И не тщись
эту зелень исследовать оком.
Не гляди с замиранием ввысь
и не думай так много о многом:
Нет ответа.
На деле слышна
только птица, поющая дробью.
И охвачена эта страна
необъятной пронзительной скорбью.
1995 - 1996
***
Стремясь физически преодолеть простор,
прошли мы много ровных мест и гор.
Но совершая путь небесконечный,
приблизились к Горе Нерукосечной.
И здесь утратили само понятье "даль" -
была пред нами только вертикаль.
В её столпе стояла Матерь Божья.
И бедный люд молился у подножья.
Вздымалась гарь с ближайших пепелищ.
Народ был жалок. Голоден и нищ.
Измученный, обобранный до нитки.
Спастись он делал слабые попытки.
Воителей, учёных и вождей
он не имел в сплошной среде своей.
Все те, кого вскормил он и вспоил,
давно ушли под сень чужих светил.
Царило горе в плачущей толпе.
Лишь Богородица, стоящая в столпе,
пронизанная высшими лучами,
смотрела вниз скорбящими очами.
Могла ли что-то предпринять Она?
Не знаем. Но Она была верна
печальному народу - сироте,
взывавшему к небесной высоте...
Всё это длилось несколько минут.
Потом открылся снова наш маршрут.
И друг сказал почти без удивленья:
"Зачем такие странные виденья?"
1997
***
Денег нет у меня,
один крест на груди...
Старинный романс
Только крест на груди... Это мало, -
меркантильная служба сказала. -
Крест без денег не в моде сейчас.
Слышишь трубы судьбы огневые?
Это деньги звенят мировые
и толпятся народы у касс...
Я согласна. Я слышу. Я знаю.
Ослабевший костёр заливаю
неживою водой из реки.
Ум завяз в философских вопросах.
Я бреду, опираясь на посох,
и в лохмотьях бренчат медяки.
Вдруг - торговец. Вещает, спасая:
"Околеешь ведь, баба босая!
Холод - голод нутро твое съест.
Видно, с миром ты в сильном разладе.
Так и быть уж, экзотики ради.
Я куплю твой бессмысленный крест".
Что в ответ? Не продам? Это ясно.
Не торгуйся, торговец, напрасно
и дорогой своею иди.
Объяснить мою волю несложно:
отделить этот крест невозможно -
врос он в грудь, растворился в груди!
А оттуда - отнюдь не наружу -
он пророс уже в самую душу.
И попробуй его оторви!
Не прожить на земле этой смутной
без богатств нищеты абсолютной,
без сокровищ Христовой любви!
1990
***
Я оставила братьев, врагов и подруг.
Я пошла наугад.
И я вышла на луг.
Для чего продолжать утомительный путь?
Лучше лечь в эти травы, вздохнуть и уснуть.
Сновиденья объяли надолго меня.
Я очнулась средь райского светлого дня.
И цветок в виде крестика вырос в тот день
и на грудь мою бросил лучистую тень.
Эта тень повторяла рисунок креста.
И сказали себе же чуть слышно уста:
"Сном глубоким ты жизни своей не гаси.
Поднимайся - и крест свой достойно неси".
1990
***
Развесели нас, ветерок.
На землю, где живем, страдая,
примчись из радужного рая
хотя бы на недолгий срок.
И промакни кровавый пот.
И осуши болезных слезы.
Благоуханьем райской розы
порадуй нищих и сирот.
Скажи: "Чтоб больше не страдать
и не сходить с оси и с круга,
родные, Божью благодать
не отбирайте друг у друга!"
И страшных язв и ран коснись
благословенными перстами,
и над российскими местами
уйди свечой горящей ввысь...
1992
***
Им бы жить хорошо и богато...
Но настали угрюмые дни:
брат с оружием вышел на брата -
сердцем к сердцу стрелялись они.
Разрешив их земную обиду,
потускневшую в мертвенном сне,
иерей отслужил панихиду
по погибшим в гражданской войне.
1993
***
Раскололась огромная льдина.
Мы плывём на отдельных обломках.
Вот великой реки середина -
здесь мы вспомним о наших потомках.
Здесь решится судьба не прибывших,
не зачатых ещё, не готовых,
наших маленьких будущих нищих,
наших русских, по-своему новых.
Между тем, стопроцентное зренье
наблюдает за этим исходом -
и, не веря глазам, в отдаленье
видит нимб над плывущим народом...
1995
***
Как мне выдержать змия отравленный взгляд?
Исихасты - молчальники, вы молчите о чём?
Как вода, поднимается гнилостный яд.
А сквозь смрад не пройдет и архангел с мечом.
В этом смраде густом тонет Русь со крестом.
Тают свечи последние. Тварь вопиет.
Зарастает травой металлический лом,
составляющий сверхчеловечий скелет.
Только Матерь всемирная, жалость храня,
ещё смотрит сквозь слёзы на этот распад.
Лишь младенец - посланец грядущего дня-
может выдержать змия отравленный взгляд.
1990
***
" Уберите пшеницу в житницу Мою", -
Он сказал. И они полетели
от собора к собору, от кремля ко кремлю,
обходя стороной мавзолеи.
Они устремились с четырех концов
и на провинцию, и на столицу.
Был многокрылым поход жнецов,
опускавшихся на Господню пшеницу.
Зерно в драгоценных потирах несли
крестным ходом, а впереди - иконы ...
А на земле дымились вдали
плевелы, собранные в терриконы.
1996
***
Ниоткуда - ни вздоха, ни ропота.
Не пройдет ветерок по траве.
Равнодушная речь биоробота
днем и ночью звучит по ТВ.
Мир надежно свободен от рыцарей.
Решка выглядит сущим орлом.
Зомбиненок, не помня родителей,
пьёт из горлышка яд за углом.
Здесь не видят цветущей черемухи,
не востребуют светлой красы.
Не заметят, как в наши Чернобыли
входит Спас Золотые Власы.
1993
***
Красота спасёт мир.
Ф.М.Достоевский
Неужель наше сердце остыло?
Всюду - метод ошибок и проб,
жизнь на уровне сдачи бутылок,
психология худших трущоб?
Так ли? В сфере неясной и зыбкой
что-то дрогнуло вдруг неспроста -
и на миг с лучезарной улыбкой
проглянула, светясь, Красота.
Просияло огнём лебединым
и в начале пути, и в конце
Материнство и Девство в едином
незабвенном пречистом Лице.
Остальное отпало отлого.
По крупицам рассеялось зло.
И привычное облако смога
загрязнить ничего не могло.
1997
***
Надоело нам прятаться, Господи!
Вышли мы из своих катакомб.
Появился в отверженном городе
столп огня,
или облачный столп.
Подвигаясь к концу эпохальному,
обращая неверное в ноль,
он ведет нас к исходу пасхальному,
невзирая на страсти и боль.
Ах, какое великое зарево...
Как клубится окрестная мгла...
Выявляется исподволь заново
Камень, ставший главою угла...
1995
***
О доблестях, о подвигах, о славе...
А.Блок
Расстаньтесь с подвигами, доблестями, славой!-
нас травят ужасающей отравой.
А мы, наружно устремясь в кошмар,
на самом деле тайно пьём нектар.
Дают нам яд - амброзию едим.
Восходим в горний Иерусалим,
тогда как змей проворный подколодный
толкает нас к воротам преисподней.
Нас заставляют плакать - мы поём.
Спасенье наше ближе с каждым днём!
И змей - всего лишь нравственный калека.
И весел Агнец, закланный от века.
1995
***
Лествица
Сердца ужасны. И ужасен век.
Но мы уже замыслили побег.
Мы разгадали зло, которое есть спрут,
и выбрали единственный маршрут...
И вот, кривляясь, нам свистит вослед
иронией пропитанный сосед:
"Летите, человечки, на крылышках и без
под купол и за купол блистающих небес..."
Не нам злословить, пререкаться с ним...
Всё выше горний Иерусалим.
Мы ощущаем, как слабеют крылья,
как наши недостаточны усилья...
Нам не под силу собственный исход!
Нас явно отторгает небосвод.
С чего мы взяли, что угодны Богу,
дерзнув ступить на высшую дорогу?
Но вот, не прикасаясь к облакам,
вдруг лестница спустилась с неба к нам.
И в синеве, как средь цветов сирени,
возникли чистые, прозрачней слёз, ступени...
И вымахнуло пламя, без помех
сжигая населяющий нас грех.
И осыпалась вместе с нашим прошлым
земная пыль, приставшая к подошвам.
1993
***
Стихи на Рождество Христово.
7 января 1995 года.
Закладка Храма Христа Спасителя.
"Христос рождается ..." И ангелы поют.
А мир пока безжалостен и крут:
враждуя , не считаясь даже с кровью,
он как бы не знаком с Божественной любовью.
Но в самые трагические дни
мы говорим : " Спаси и сохрани".
И высший смысл повелевает нам
закладывать, не медля, главный храм,
наш вечный Храм Спасителя Христа-
так говорят Господние уста.
И сроки Божьи точно настают:
"Христос рождается..." И ангелы поют.
"Благословенно воинство Небесного Царя."
Оно стоит за святость алтаря.
Россию невещественная сила
крылами херувимов оградила
и ангельской защитой без числа
родные очертанья обнесла,
и Словом Божьим обоюдоострым
ударила по внутренним коростам.
И проявилась на небесном своде
всепобеждающая " Взбранной Воеводе..."
1996
***
Как пейзажи Саврасова - волжское захолустье.
Домики, церковки, низкие облака.
Все здесь знают о Сладчайшем Иисусе.
И это знание длится века.
Как столетье назад, перед Царскими вратами
в ожидании Чаши застыли на миг
с молитвой, овладевшей душой и устами,
несколько женщин с младенцами, юноша и старик.
"Тело Христово приимите, источника бессмертнаго
вкусите..."
И причащают первыми маленьких грудничков,
"граждан небесных", свидетелей высших событий,
в христианском мире крошечных новичков...
1996
***
Всё то же царство мятное, шафранное,
с оттенком неизменным бальзаминовым...
И утро, всё ещё туманное,
встает над Спасским - Лутовиновом.
Как прежде, у крыльца высокого
видны фигуры отъезжающих,
в преддверии пути далекого
благословенья ожидающих...
Таит, меж тем, пространство свежее
символику движенья встречного:
повозку мужика проезжего
и посох богомольца вечного...
1996
***
Деревянный ангел
Ты помнишь музей деревянной скульптуры,
Миколы Можая уста,
сутулых святых золотые фигуры,
гвоздиные язвы Христа?
Мы счастливы были, удачливы очень
и чисто случайно зашли
взглянуть в нестерпимо скорбящие очи
страдальчески-скорбной души.
В нас радость язычества юного пела,
была то чтецом, то певцом.
Мы счастливы! Живы!
Какое нам дело
до ангела с тихим лицом!
До скорби ль крылатого салажонка
нам, долго гулявшим в бору?
Но вот он над нами возносит жестоко
с обколотым краем трубу.
И режет пространство и в нем полыхает
беззвучный пронзительный звук.
И ангел себя самого выдыхает
в окрашенный кровью мундштук...
Беспечные дети здоровья и счастья
и баловни лёгкой судьбы,
впервые мы вздрогнули возле распятья
при голосе судной трубы.
И мы онемели.
И нежный румянец
сошел незаметно со щек.
Иного сознания протуберанец
понятия прежние сжег.
Теперь не свои мы средь шумных компаний,
средь пиршеств во имя удач.
Сквозь вихри земных звуковых колебаний
сигналит нам Божий трубач...
1976-1993
***
Тот человек поставил точки
на жизни,
на жене,
на дочке,
но спохватился почему-то,
ночь пережил
и встретил утро -
и за казарменным углом
увидел белоствольный дом,
за городским кварталом тесным
увидел самоцветный терем,
и за чертой житейских драм
увидел пятиглавый храм...
О, свет немеркнущий иной!
И он вошел туда с женой.
Чрез десять лет совместной жизни
к небесной повернул Отчизне.
Отверг все то, чем омрачался
и без сомнений обвенчался!
1996
***
Киево-печерский инок
...Не одолев смертельныя мечты...
А. Блок.
Он одолел смертельную мечту
неимоверной волей страстотерпца,
окрест распространяя чистоту
сияющего праведного сердца.
Все подвиги духовные свои
он выполнил, аскезой их питая.
И ждал в пещере, что в лучах любви
появится Пришелица Святая.
И прикровенно через сотни лет
Она с экскурсией какою-то явилась
и, двигаясь на потаенный свет,
к его захоронению спустилась...
Коль было житие, а не житье,
оно не сгинет в толще мира глухо...
И принял он присутствие Её
сквозь поры всеобъемлющего Духа.
1989
***
Затворник и Богородица
"Что, что, Владычица? Я здесь.
Я здесь - совсем не со свечою.
Я только с тем, что в сердце есть
и без чего Любви не стою.
Возьми же за руку меня
и укрепи прикосновеньем
мой робкий дух, в зените дня
смущенный чуждым откровеньем
о торжествующих во зле,
о победителях от мрака,
о содержащих на челе
печать неправедного знака..."
Даря ему сверхвечный миг,
Она заботливо взглянула-
и осветила скорбный лик,
и молча руку протянула...
1989
***
Евфросиния Полоцкая
Встречь златому полдню
инокиня шла.
Ко Гробу
ко Господню
влеклась её душа.
Инокиня - странница,
путница - черница.
В ладанке - родимая
на груди землица.
Травы ль пахли степью,
облако ли плыло -
всё уму и сердцу
как будто говорило:
"Отступили горести.
Человек - не сир.
Радостью о Господе
переполнен мир.
Брани и усобицы
сведены на нет.
Радостью о Троице
переполнен свет..."
Странница - паломница,
путница - черница,
неземного полюса
земная жилица...
О, потомок скудный,
вздрогни, припади
к благодати чудной
нетлеющей груди.
1990
***
Ничего им, батюшка, не светит,
тем, кто зла наделал столько вам.
Каждый по делам его ответит:
душу - в тартар,
тело - в снедь червям.
Только это ведь не утешенье -
жаль погибших по пустой злобе.
И тюрьму, и срам, и поношенье
Вам готовили, а вышло, что себе.
Кто не ждал такого поворота,
тот не ведал, что такое Бог.
А "рука Его ещё простерта":
впереди - Божественный итог.
1995
***
Стихи на обретение колоколов.
Кузнецк. 1994.
Средь мира и небесного, и дольного
нет праздника без звона колокольного.
И даже будни в вечной пестроте
без звона колокольного - не те.
Но вот закончилось безмолвие огромное -
и зазвучало знаменье церковное:
сопровождая "входы и исходы".
колокола вернулись через годы.
И управляет музыкой, как встарь,
ещё неопытный, но пламенный звонарь.
Всё явственней, полней глагол божественный:
звон малый,
звон великий,
звон торжественный ...
Звон встречный,
звон малиновый и красный,
и одиночный звон, и многогласный,
вечерний, утренний, всегородской, вселенский...
А в целом этот звон - преображенский.
1994
***
Венчальный ветер. Сад лазурный.
Отхлынул век, жестокий, бурный.
И приготовлены соцветья
к началу нового столетья.
Утихли войны и шпионы.
Цветут церковные пионы.
В России Троица. Березки.
Чтецы - пономари - подростки.
Какая Русь! Сплошная Лавра!
До облаков восходят плавно
молитвы схимников и схимниц
и дым из множества кадильниц.
А быт наполнен калачами
и дружелюбными речами,
и множеством цветов люпинов,
простонародием любимых.
И слышен благовест, плывущий
над Русскою землей цветущей...
1997
***
Любовь
Любовь никогда не перестает...
Апостол Павел.
С неперекошенным лицом,
с неповрежденным ясным взглядом,
каким украшена венцом,
каким благоухаешь садом?
Не замечаешь вражьих стрел,
и яд нейтрализуешь медом,
и тех, кто в злобе угорел,
отхаживаешь кислородом...
Ты - милосердье и покой.
Мы - просто дети или пташки.
И нескудеющей рукой
кладешь нам сладости в кармашки.
А далее - горишь в огне
у основания Синая,
в Неопалимой Купине
небесной чистотой сияя.
1997
***
Горит пред Господом тишайшая свеча
в провинциальном храме захолустном.
Душа, болезненным охваченная чувством,
ждет помощи Небесного Врача.
К порогу покаянья своего
она пришла чрез муки в бурной драме.
У ног Спасителя она простерлась в храме
и молит о прощении Его.
Всё пыль на ней, и прах, и ржавый тлен,
грехов тяжелых смертная короста.
И путь сюда проделала непросто.
И вот не поднимается с колен.
Но Сущий, победивший ад и смерть,
омывший грех Адама чистой кровью,
уже склонился к плачущей с любовью -
вот - вот она воскреснет к жизни впредь...
25.04.94.
Великий Понедельник
***
Победил все помраченья мира
Крест Честный, Воскресшего орудие...
И звучит пасхальная стихира:
"Воскресения день, просветимся, людие".
Празднично сияют над крестами
то собор, то маленькая церквица.
Знак "ХВ" над Царскими вратами
и в храме сердца неизбывно светится...
27.04.94.
Великая Среда
***
На исходе Страстная седмица.
В храме - сумрачно, полутемно.
В центре - Божия плащаница,
погребальное полотно.
Перед этой трагичной святыней
преклоняет колена народ.
Ангел в ризах, похожий на иней,
хору в трауре знак подаёт.
Сколько, Господи, мы претерпели
притеснений, скорбей, неудач...
Это певчие наши запели
Пресвятой Богородицы плач...
Переполнена горечью чаша:
коль распяли Тебя, то и нас...
Только ждем мы особого часа -
близок он, сверхъестественный час.
Всё изменится, всё заблистает.
Лжи и смерти исчезнет старьё.
Слышим: ангельский хор возрастает,
Воскресение славя Твое.
Развернулись и толпы народа -
вот вольются они в крестный ход.
Впереди белоснежного хода
со свечой светлый отрок идет...
Произносит Сладчайшее Имя
и пасхально ликует земля:
"Светися, светися, Новый Иерусалиме,
слава бо Господня на тебе возсия..."
17.04.95.
Великий Понедельник
***
Пасхальная ночь
Суета, отголоски тщеславных речей -
все осталось за неким порогом...
Погружается сердце в море свечей,
расцветающих ночью пред Богом.
Храм, охваченный славой, поёт.
Он объят ликованьем великим.
Здесь стоит небезгрешный народ
с удивительным праведным ликом.
Всё отпало, чем был обольщен,
чем пленялся он снова и снова...
Нет ни лучших, ни худших времен -
есть одно Воскресенье Христово!
13.04.96 - 16.04.96
Великая Суббота -
Вторник Светлой Седмицы.
***
Светлое воскресение
Миг радости высшей уже настаёт.
Волна за волной прибывает народ.
Куда он стремится, сияя свечами,
сермяжный народ с неземными очами?
Несет неуклонно он веру свою
к распахнутым Царским вратам, к алтарю.
Душа в нём поет и трепещет живая,
воскресшего Господа видеть желая.
О, чистого сердца любовь и отвага! -
он узрит Христа, узрит Бога живаго...
27.04.97. Светлое Христово Воскресение-
03.05.97. Суббота Светлой Седмицы.
|
